Чтобы понять, надо обратиться к истоку дней писателя, к его рассказу, который так и называется «У истока дней»<5>.
«Большая комната в бревенчатом доме на хуторе, в степной России...» «Солнце косо падает в окна...» «В простенке старинный туалет красного дерева, а на полу возле него сидит ребенок трех или четырех лет...»
Нечаянно взгляд ребенка падает на зеркало.
«Я хорошо помню, как поразило оно меня». «Я видел его ранее. Но изумило оно меня только теперь, когда мои восприятия вдруг озарились ярким проблеском сознания. И все окружавшее меня внезапно изменилось, ожило, — приобрело свой собственный лик, полный непонятного».
Ребенок не отходит от зеркала. Он наклоняет его, — комната падает вниз. Он потянул раму к себе, зеркало блеснуло — все исчезло.
Тайна осталась. Проходили дни, месяцы, годы... Но «зеркало поразило меня. Я должен был разгадать его во что бы то ни стало...» «Я любил угловую комнату. Я входил, затворял двери — и тотчас же вступал в какую-то особую, чародейную жизнь». Оставался наедине с зеркалом — опять испытывал его власть над собою.
«Мальчик в отраженной комнате был теперь выше ростом, смелее, решительнее, чем тот ребенок, несколько лет тому назад. Но отраженная комната была все так же притягательна, заманчива... во сто крат заманчивее той, в которой был я! (Курсив мой). И сладко было снова и снова тешить себя несбыточной мечтой побывать, пожить в этой отраженной комнате!»
Она та же, до малейших мелочей, и... «во сто крат заманчивее», прекраснее.
Существует ли она? Где она? Мальчик с усилием отодвигает тяжелый туалет — но там ничего, шершавые дощечки. Ему сказали, что это стекло, намазанное ртутью. Он поскоблил с краю — да, стекло, все исчезло. Значит в ртути что-то чудесное?
Но он еще не знал всей тайны зеркала. Он понял несказанную глубину ее в тот момент, когда «тишину ночи прорезали крики. Вошла заплаканная няня и быстро накинула на зеркало кусок черной материи. И, как внезапный ветер по затрепетавшим листьям дерева, по всему моему телу прошла одна мысль, одно сознание: в доме смерть! То ужасное, чье имя — тайна!»
Тайна, как он говорит, «причастная тайне зеркала».
Он еще спрашивает себя, почему, когда смерть, его (зеркало) закрывают, но уже понял, уже ответил себе на этот вопрос. Он знает: там, в зеркальном мире, точь-в-точь таком же, как здешний, только во сто тысяч раз прекраснейшем — не может быть смерти. Смерть не должна в нем быть, не смеет в нем отразиться. Это она требует, чтобы закрыли зеркало.
И не оттого ли мир зеркала так прекрасен, что в нем нет смерти?
Рассказ Бунина «У истока дней» даст нам ключ ко всем его произведениям, к тому, закрытому, что лежит за его художественной магией, ключ к писателю — человеку. Это душа, носящая в себе две тайны: тайну зеркального мира и тайну смерти. Сближенные в одной душе — они находятся в постоянном борении, в постоянном стремлении уничтожить друг друга.
Жизнь, природа, люди, весь мир — не отраженный, — так прекрасен; ведь он совсем такой же, как в зеркале! Красота, радость, любовь... Но вот опять «как внезапный ветер по затрепетавшим листьям дерева, по телу проходит одна мысль, одно сознание: в мире смерть...» И мир искажается гримасой, искажаются люди, носящие в себе смерть... Нет выхода, — нет входа туда, в чародейный и единственно-любимый мир зеркальный, где нет смерти.
Если мы с этим пониманием подойдем к Бунину, мы увидим и ту человеческую боль, страдание, с каким написана каждая строка его. Мы увидим в беспощадной зоркости его упрямое желание разгадать жизнь, упрямую, неумирающую любовь к жизни, здешней милой земной жизни... но победившей смерть.
Любовь?
«Любовь — это когда хочется того, чего нет и не бывает. Да, да, никогда не бывает!» (Здесь, в незеркальном мире, со смертью.) Но все равно. Нужно нести в себе хоть какой-нибудь, хоть слабенький огонек!
Порою Бунин, побежденный, говорит о дне, когда он исчезнет из мира в пустоту:
«И от моих попыток разгадать жизнь остается один след: царапина на стекле, намазанном ртутью». Но он ни минуты не бывает побежден окончательно.
Он говорит тут же:
«Ни мое сердце, ни мой разум, никогда не могли и до сих пор не могут примириться с этой пустотой».
Бунин вообще как человек (и как писатель) из непримиримых. Это его замечательная черта. Отчасти она является причиной его закрытости, скрытости, сжатости, собранности в себе.
Добр ли он? Не знаю. Может быть, добрее добрых; недаром такие полосы, такие лучи нежности прорываются у него... Но как-то не идет к нему этот вопрос. Во всяком случае, не мягок, не ломок. Достаточно взглянуть на его сухую, тонкую фигуру, на его острое, спокойное лицо с зоркими (действительно, зоркими) глазами, чтобы сказать: а, пожалуй, этот человек может быть беспощаден, почти жесток... и более к себе, нежели к другим.
Кто-то заметил, что лицо его напоминает лицо Иоанна Грозного. Да, пожалуй — только Иоанн Грозный был гораздо более беспощаден к другим, нежели к себе. А это громадная разница.
В наши дни, когда ветер смертных крыльев обнял почти всю землю, а родная Бунину земля, Россия, томится в агонии, — в эти наши тяжкие дни неужели так с этой злой тайной и примириться? Отдать ей красоту неба, душу и тела людей? Забыть, разлюбить мечту о новом зеркальном (совсем как здешний) мире? Покориться без борьбы?
Иван Бунин вырван с корнем из родной почвы. Он физически не может вернуться, прикоснуться, как древний богатырь, к своей земле, набраться новых сил. Но он не древний богатырь. Он может еще долго копить силы, не касаясь земли, черпать их в страдании. Вот он вырван с корнем — но корень свеж и жив. Кто знает, что было бы, если бы корень остался сейчас в этой земле: ее соки ядовиты, она пропитана кровью.
Бунин был один из немногих, кто всем существом, изнутри, задолго до несчастия своей земли, чувствовал его приближение. Зная что-то о тайне жизни и «причастной ей» тайне смерти — он видел тень смерти на земле, на людях. Мы видели то Же" с ним, — но мы не понимали.
Не любит Россию, не верит в русский народ! — кричали ему. сколько ныне из этих «верующих» превратилось в «проклинателей»?
Да ведь дело тут даже и не в России. И не в вере в нее. Дело в том, что Бунин знал и видел то, что шире России. А лишь видя и любя это всемирное, вечное, жизнь в ее тайнах, — можно понимать и жизнь своей земли.
Зоркие очи. Крепкая, скрытая, упрямая сила любви к самому сердцу бытия, — к его смыслу, к его светлой тайне. Непримиримая, воинствующая ненависть к черноте, ко лжи, наплывающей на бытие. И острое оружие в руках — волшебство слова.
Это оружие не сложит, не опустит наш современный боец, замечательный человек и замечательный писатель — Иван Бунин.
Комментарии
Впервые: Общее Дело. Париж, 1921. 16 мая. No 304. С. 2-3.
<1> Бунин Иван Алексеевич (1870—1953) — писатель. Эмигрировал в январе 1920 г. В 1933 г. получил Нобелевскую премию. В «Варшавском дневнике» 11 марта 1921 г. Гиппиус писала: «Бунин — во-первых, слишком чистый „художник“, а во-вторых — не без черносотенства».
<2> ...Строился картонный трон Л. Андрееву. — Литературной известности Л. Н. Андреева (1871—1919) способствовал М. Горький, знакомство с которым состоялось в марте 1900 г. В 1901 г. издательство «Знание» на средства Горького выпустило первую книгу Андреева «Рассказы», имевшую успех у читателей и критиков.
<3> ...Он был близок с Чеховым. — 12 декабря 1895 г. Бунин познакомился в Петербурге с А. П. Чеховым, у которого с 1899 г. подолгу гостил в Ялте. В парижской газете «Последние Новости» 7 июня 1928 г. и 14 июля 1929 г. он напечатал статьи-воспоминания о Чехове, вошедшие в его книгу «Воспоминания» (Париж, 1950). В последний год своей жизни Бунин приступил к работе над книгой «О Чехове», оставшейся неоконченной.
<4> ...Он знал Льва Толстого. — Бунин познакомился с Л. Н. Толстым в январе 1894 г. в Москве в его доме в Хамовниках. Статьи о Толстом Бунин печатал в газете «Последние Новости» (9 сентября 1928 и 9 августа 1931), в журнале «Иллюстрированная Россия» (1936. No 32) и в своей книге «Воспоминания» (Париж, 1950).
<5> «У истока дней» — рассказ Бунина был напечатан в альманахе «Шиповник» (1907. Кн. 2). В переработанном виде и под названием
«Зеркало» рассказ появился в газете «Последние Новости» 29 декабря 1929 г. |
